Как в СССР взяли под контроль ставки на спорт

Советский строй официально называл букмекерство «опасным» занятием, но если у государства случалась нужда в деньгах, оно без стеснения брало функции оператора ставок на себя.

Пошел не по стопам отца

Константин Есенин был сыном поэта Сергея Есенина. В тени великих всегда тяжело, к тому же «последний поэт деревни» откровенно недолюбливал отпрыска. Увидев сына впервые, еще младенцем, скривил губы: «Фу! Черный! Есенины черными не бывают».

Все свое детство Костя пытался найти себя. Его страстью стал футбол: юношей он играл в одной из московских заводских команд, хотел пойти дальше, но не вышло. Тогда он придумал себе новое увлечение: вести статистику футбольных матчей. Он собирал футбольные программки — свои и заграничные, которые привозили ему из командировок мать Зинаида Райх и отчим (им был режиссер Всеволод Мейерхольд). Костя вел статистику десятков клубов, помнил, кто с кем сыграл, кто забил.

«Что меня заставило? Понятия не имею. Но с тех пор, с малолетства, два часа ежедневно над гроссбухами. Придумал себе службу, а? Без выходных, без отпусков…» – вспоминал Есенин-младший.

В 1938 году увлечение футбольной «цифирью» сослужило 18-летнему сыну поэта хорошую службу. Газета «Красный Спорт» объявила «Конкурс любителей футбола» — своеобразный аналог тотализатора, который в СССР официально был под запретом. Участникам предлагали угадать всех победителей четвертьфиналов, полуфиналов и финала предстоящего Кубка СССР. Есенин-младший угадал все — и удивил даже матерых журналистов газеты, где собаку съели на прогнозах. Правда, первый советский тотализатор денежных призов не предлагал. Смущенному юноше-победителю выдали билеты на ближайший футбольный матч и подписку на газету.

Ставим на трамвай

История «Конкурса любителей футбола» в «Красном Спорте» была одной из первых попыток советского государства взять азартные игры под свой контроль.

Другой такой попыткой стали ипподромы. До революции на скачках процветал тотализатор. Лошадиные бега посещал сам император, 10% от дохода отчисляли в пользу коннозаводческих обществ и был установлен минимальный размер ставки — 10 рублей (по тем временам, столько стоили 3 кг чая и около 30 буханок ржаного хлеба — немалые деньги).

После революции ипподромы — в первую очередь, московский — приостановили работу. Но уже в начале 20-х, когда началась эпоха НЭПа, скачки вернулись. Советская власть решила, что на тотализаторе не грех и подзаработать. Ставки на бегах обложили податями. Деятельность ипподромов приравняли к промысловой — этот налог со сложной системой расчетов, считали одним из самых высоких. Добавили всевозможные сборы — например, до 25% к стоимости входного билета, которая шла на пополнение госказны. Сохранили размер «входной» минимальной ставки. Посетители платили по 20, 40 и 80 копеек за места на трибунах, а затем вскладчину делали 10-рублевую ставку.

«Это был один остров, где был азарт, где люди могли, поставив рубль, получить 100 рублей, а это была уже зарплата хорошего инженера, — рассказывал телеканалу «Москва-24» коневладелец Эдуард Мордухович. — Это был риск, но когда ты ставишь рубль и надеешься получить сто, то это уже игра, это челлендж. Каждый человек, который имеет в своей крови каплю азарта, всегда бежал на ипподром».

Помимо простого люда скачки посещали поэты, спортсмены, политработники. Азартными любителями ставок были футболист Игорь Нетто, литератор Владимир Маяковский — захаживал на ипподром даже Леонид Ильич Брежнев. Для публики этот единственный легальный в СССР способ сделать ставку на спорт стал чем-то вроде «адреналиновой иглы»: когда в конце 40-х ипподром горел, а после закрывался на реконструкцию, люди все равно приезжали. По Москве ходила шутка, что они ставят деньги на трамваи: какой номер придет первым.

Азарт под контролем

Идея полноценного спортивного тотализатора, полностью подконтрольного государству, вновь возникла в СССР в 1963 году. Центральный совет Союза спортивных обществ и организаций СССР внес предложение в ЦК КПСС о проведении в стране лотереи на результаты спортивных матчей. Ее предлагалось назвать «Спортпрогноз». В заявке говорилось, что это нужно «в целях привлечения средств населения на финансирование работы по физической культуре и спорту и, прежде всего, строительство спортивных сооружений». По расчетам, общая сумма от продажи лотерейных карточек только в ближайшие два года могла составить до 150 млн рублей, из них чистый доход — около 60 миллионов.

Однако ЦК идею отклонил — несмотря на то, что подобные лотереи уже проводили в рядах стран соцлагеря. «Предполагаемые денежные доходы… не смогут оправдать морального ущерба, который был бы нанесен воспитанию молодежи и других слоев населения нашей страны… Вокруг лотерей создается вредный ажиотаж, развивается стяжательство, жажда к нетрудовым денежным доходам, создаются условия для действий жуликов и проходимцев», — говорилось в официальном ответе.

В конце концов, в 70-х запустили «облегченные» версии лотерей — «Спортлото», ДОСААФ, «Спринт». Угадывать там нужно было не результаты спортивных событий, а цифры, и призами были чаще не деньги, но предметы «советской» роскоши: автомобили, холодильники, телевизоры и модные бытовые приборы вроде фенов. На доходы от «Спортлото» финансировали московскую Олимпиаду-80.

Маза за мазой

Контроль государства не отменял существование множества подпольных букмекеров на всей территории СССР. Их центром были бильярдные, где делали и принимали ставки не только на исход проходивших тут же состязаний бильярдистов, но и на исходы спортивных матчей.

«Все азартные люди. Поэтому мазы тут придумывались самые экзотические. К примеру, маза на футбольные матчи, на корабли на Москве-реке, на количество столбиков в ограждении парка. В общем, нет предела фантазии», — вспоминал Дмитрий Матвеев, мастер спорта по бильярду.

По его словам, милиция была частым гостем в этих полуподпольных клубах, но всегда действовал закон «отката»: давали 3-5 рублей милицейскому наряду — и людей, делавших ставки, не трогали.

Советская букмекерская вольница с переменным успехом просуществовала до распада страны. Уже в перестройку, желая «ослабить гайки», власти запустили и гостотализатор «Спортпрогноз», идея которого витала в воздухе в 60-е. Но популярным он не стал.

«Возможно, при длительной и массированной рекламной поддержке «Спортпрогноз» мог стать самой востребованной из спортивных лотерей. Но реклама еще только прокладывала себе дорогу на советское телевидение и на страницы печати. А в эпоху гласности СМИ сообщали о множестве новостей, ошеломлявших читателей и зрителей гораздо больше, чем сообщение о начале работы всесоюзного тотализатора», — заключал Евгений Жирнов, журналист издания «Коммерсант».

Автор: Михаил Боков